— Николай Николаевич, первый вопрос традиционный — расскажите о своей работе в нашем городе?
— В 1982 году я закончил МАрхИ и был распределен для работы в Калугу. Вернее, изначально меня хотели отправить в Хабаровск, но ехать на другой конец страны, где у меня никого нет, не хотелось, и в итоге удалось добиться распределения в Калугу. Работал в «Калугагражданпроекте» вплоть до 2010 года, около 20 лет был главным архитектором. Свою первую серьезную работу я получил весной 1983 года — это был проект восстановления Лаврентьевского монастыря. Вернее, изначально была поставлена задача обустройства улицы Широкая и прилегающего парка. Готовясь к работе, я начал изучать материалы и узнал, что там раньше находился монастырь, затем мне удалось найти человека, который хорошо помнил то время. Он мне все рассказал и даже зарисовал план расположения объектов. В результате я выполнил проект благоустройства этой территории — в него входили восстановление родника, очистка пруда, регенерация французского и английского парков. Но каково же было мое удивление, когда выяснилось, что заказчику нужно было всего лишь протянуть теплотрассу. Естественно, ничего из моей концепции не было реализовано. Сейчас, правда, какие-то восстановительные работы на этом месте идут, но без моего участия. Эта работа до сих пор остается одной из моих любимых. А вот первым моим реализованным проектом стал Дом охотника в Калужской области, конкретно город я сейчас уже не вспомню. В Калуге же я начал с того, что достроил жилой дом на улице Тульской — первый этаж к тому времени уже был готов. В итоге здание, по-моему, получилось вполне симпатичным.
— А какие еще спроектированные Вами объекты Вы бы выделили?
— Вообще, за время моей работы спроектировано и построено было немало. Например, я считаю достаточно удачной реализацию проекта жилого дома на Суворова, 7а с частично подземной парковкой. Жители могут выходить со двора на платформу, откуда открывается вид на Яченское водохранилище. Мной была разработана концепция реконструкции квартала, ограниченного улицами Ленина, Карпова, Воскресенской и Кутузова. Эта работа всем нравилась, но в итоге, к сожалению, осталась лишь на макете. Еще из наиболее заметных проектов я бы назвал реконструкцию Концертного зала филармонии, хотя здесь тоже не удалось воплотить все задумки. По нашему проекту сейчас идет возведение дома по адресу Кирова, 23а. В разработке находится и еще один крупный заказ — жилой комплекс на Правом берегу.
— Скажите, какова роль заказчика в формировании архитектурной составляющей проекта?
— Механизм взаимодействия заказчика, проектировщика и подрядчика у нас пока еще плохо отлажен. Иногда бывает так, что стройка долгое время не начинается, либо нас просто не оповещают о ее начале. Однажды проходишь — а полдома уже готово, или даже вообще дом возведен полностью без нашего контроля. Итогом работы нередко становится то, что проект оказывается реализован лишь на 50–70 % от задуманного, т. е. под давлением заказчика проект может быть изменен весьма и весьма существенно. И воздействовать на него очень сложно, ведь поссорившись с инвестором, ты лишаешься финансирования и, следовательно, возможности вообще что-либо построить.
— Я знаю, что сейчас Вы сотрудничаете в том числе и с иностранными инвесторами, а именно — с компанией из Турции. Есть ли какая-то специфика в работе с такими заказчиками?
— Турецкая фирма, о которой идет речь, работает у нас в стране с 1991 года, так что они уже, можно сказать, обрусели. В общении барьеров не возникает, язык они знают неплохо. Я уверен, что они все сделают, не отступая от проекта и не нарушив сроки. Строят они очень быстро. На первых порах вообще работали до 11 вечера, пока жители соседних домов не пожаловались, теперь стройку прекращают в 8. Они начали работы в декабре, а завершить планируют уже в ноябре, т. е. на строительство дома уйдет меньше года, хотя проект очень сложный (подробнее об этом проекте читайте на стр. 10 — прим. редактора). Здесь вообще первоначально хотели построить торговый центр, но очень многие были против такого решения. А потом как-то мне удалось встретиться с этим заказчиком и убедить его, что на этом месте можно строить только жилой дом либо апарт-отель. Он к этому времени уже потерял столько денег и времени, что был готов рассмотреть любые альтернативные варианты. После этого разговора мы не видели друг друга полгода, а потом раздался звонок — и работа началась. Проект прошел общественные слушания, куда входили встречи с жильцами соседних домов. Кто-то был «против», кто-то «за», но, в целом, людей удалось убедить, что лучше здесь будет жилой дом, благодаря которому они получат общий благоустроенный двор, чем шумный торговый центр или пустырь. Хочется отметить, что это тот редкий случай, когда в архитектурное решение заказчиком были внесены только лишь самые минимальные изменения.
— Многие архитекторы, с кем я общался, из наших провинциальных городов с точки зрения современной застройки особенно выделяют Нижний Новгород. Чем ситуация там принципиально отличается от нашей?
— Знаменитый критик Евгений Асс назвал Нижний Новгород архитектурной столицей России. Это крупный город с населением более миллиона человек, имеющий великолепную архитектурную школу. К тому же Нижнему очень повезло с главным архитектором — им долгое время был Евгений Харитонов, у которого, к тому же, там большие полномочия. Будучи главным архитектором «Калугагражданпроекта», я ездил туда на распределение, и мне удалось пригласить на работу в Калугу двух человек, но, проработав три года, они вернулись обратно. Нашему городу сейчас практически нечего предложить архитекторам. Те, кто попадали сюда по распределению, отработав положенный срок, часто уезжали, особенно если не успевали обзавестись здесь семьей. В советское время для архитекторов в Калуге большой проблемой было, например, получить квартиру. Да и сейчас город мало что может предложить, интересных заказов немного. Серьезных специалистов привезти в Калугу очень тяжело. Мне, например, удалось позвать сюда Михаила Кырчанова. Он вполне мог после МАрхИ остаться в столице, не очень, конечно, хотел сюда ехать, но в итоге согласился и успешно работает до сих пор. Есть, на мой взгляд, и психологический аспект — для людей моего поколения на первом месте всегда была работа и творчество. Сейчас же молодые люди, еще даже диплома на руки не получившие, сразу задают вопросы о деньгах и перспективах роста. Я не считаю такую переоценку ценностей чем-то положительным, хотя согласен, что архитектор должен быть обеспечен, ведь во всех странах мира это элита общества.
— В чем, на ваш взгляд, главная проблема современной калужской архитектуры?
— Есть такая английская поговорка: «Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи». Существующая сейчас система тендеров на строительство такова, что во главу угла всегда ставится бюджет: чем дешевле оказывается проект, тем выше его шансы на победу. Если бы англичанин посмотрел на то, что сегодня у нас строится, он, наверно, решил бы, что Калуга — какой-то сверхбогатый город. К тому же, здесь, в отличие от многих других городов, участки нередко предоставляются безо всяких коммуникаций, что значительно осложняет работу и может отпугнуть потенциальных инвесторов, не знакомых с этими реалиями. Последний и очень яркий тому пример — корейцы. Организация строительства у нас, конечно, отстает от развитых городов, как и технологии.
— А как можно изменить ситуацию в лучшую сторону?
— Необходимо отказаться от действующей системы тендеров, заменив ее профессиональными конкурсами, в которых будет определяться лучшее архитектурно-планировочное решение. Сейчас тендеры иногда выигрывают фирмы-однодневки. Деньги перечисляются, а на следующий день фирмы уже нет. Если в основе конкурса будет лежать архитектурная составляющая, то места для мошенничества останется куда как меньше. Кстати, в уже упомянутом Нижнем Новгороде выбирают именно лучшие проекты. Ведь архитектор формирует городскую среду, и она должна быть максимально благоприятной. Необходимо думать не только о количестве квадратных метров, но и о том, чтобы людям было удобно. Такие проблемы нужно решать комплексно: жилой дом — инфраструктура — благоустройство. И главным принципом архитектора должно стать врачебное «не навреди».
