Архитектор Александр Фокин

— После окончания МАрхИ я был распределен в мастерскую Генерального плана г. Калуги, а уже в 1992 году меня назначили на должность главного архитектора, где я и проработал вплоть до августа 2005 года. Затем, после увольнения, какое-то время поработал по специальности в разных организациях, а в 2006 году организовал свое предприятие. Непосредственно проектированием мы не занимаемся, наша деятельность заключается в оказании услуг заказчикам-застройщикам. В основном это правовая помощь. Занимаясь административной работой, я упустил многие практические навыки, но управленческий опыт, полученный за 13 лет работы главным архитектором, оказался очень полезен. И тем более, когда в Калужской области было создано проектное партнерство, или саморегулируемая организация проектировщиков, знание современного градостроительного законодательства очень пригодилось. Сейчас у нас в составе находятся 102 проектные организации, а это немало по сравнению с некоторыми соседними регионами.

— А чем эта саморегулируемая организация занимается?

— Трудно пересказать в двух словах Градостроительный кодекс и закон о СРО. Раньше архитекторы и градостроители работали на основании лицензий (деятельность эта регулировалась государством, а в 2010 году вышел закон, по которому в том числе и наша сфера попала под саморегулирование. Это означает, что процессы выработки правил, стандартов, контроля и выдачи свидетельств на осуществление проектной деятельности находятся в руках у самого профессионального сообщества.

— Но вы, несмотря на то, что сейчас лично не занимаетесь собственно проектированием, все равно считаете себя прежде всего архитектором?

— Конечно. Я по-прежнему остаюсь в профессии. Сейчас, как правило, выступаю в качестве представителя заказчика, консультирую и управляю процессом создания проекта от сбора исходных данных до получения разрешения на строительство.

— Давайте вернемся к вопросу о вашей работе в должности главного архитектора города. Расскажите об этом подробнее.

— Вся моя работа, как и работа главного архитектора любого города, заключалась, прежде всего, в создании базовых документов для проектной работы — Генерального плана города и проектов планировки территорий. К сожалению, в тот момент, когда я занимал эту должность, наша отрасль практически не финансировалась, средства начали поступать лишь в 2003–2004 годах. Именно тогда мы и получили первые серьезные деньги на разработку Генерального плана.

Как я уже говорил, я покинул пост главного архитектора в августе 2005, а Генплан был принят в 2007 году, так что мое участие в его разработке завершилось на самом начальном этапе, когда производился сбор исходных данных и выстраивались основные направления в развитии города. В итоге до конца доводили эту работу совсем другие люди. В целом период был непростой — при переходе от типового проектирования к индивидуальному свободу получили и заказчики, и проектировщики. Между ними начался процесс обоюдного воспитания, и тогда управление архитектуры и главный архитектор часто выступали в роли арбитров. Был период, когда мы почувствовали, что в осуществляемой застройке наступил предел применения красного полуторного кирпича. Его стало очень много, да и размеры самого кирпича нарушали масштаб строений особенно в исторической части. Мы сопротивлялись этому явлению, убеждали заказчиков и добились неплохих результатов в повышении эстетических качеств застройки.

— Сейчас часто можно услышать, что главный архитектор у нас мало что решает. Скажите, так ли это, насколько это влиятельная должность?

— На сегодняшний день это действительно так. Главный архитектор города может повлиять на какие-либо процессы главным образом через разработку базовой градостроительной документации, в творческом плане его влияние ничтожно — таково законодательство. И свои амбиции он должен реализовывать через создание этой документации, вернее, через предельно точно подготовленные задания на проектирование, на подготовку местных нормативных документов. Я, кстати, сравнивал технические задания на разработку проектов планировки территорий в разных городах и могу сказать, что для Калуги они составляются недостаточно полно — максимум на полстраницы. Грамотное и максимально полное задание и особенно условия разработки проектов планировки территорий на приграничных участках смежных территорий — это более чем 50 % успеха всех заинтересованных сторон. 

— А что вы можете сказать о современном состоянии градостроительства и архитектуры у нас в городе?

— Начнем с Генерального плана, утвержденного в 2007 году. Он несет в себе характер исключительно политической воли, не подкрепленной достаточными расчетами. То, что мы получили серьезные инвестиции, построили много предприятий и сейчас очень бурно строим на Правом брегу, привело к определенному перекосу в балансе территорий. Недостаточно хорошо были просчитаны трудовые ресурсы, транспортные потоки и инфраструктура. Считаю, что сейчас допускается очень крупная ошибка при формировании силуэта Правобережья. Вид на него с видовых точек исторической части города снивелирован прямой линией многоэтажного жилья. При таком подходе невозможно будет получить красивый силуэт. Не зря ведь в свое время, когда строился «Гранат» на Правом берегу, офисное здание завода, которое сейчас стоит в качестве «незавершенки», было посажено на ось улицы Ленина. Т. е. даже промышленное здание возводилось по градостроительным канонам. Постоянные правки Генерального плана города в угоду инвесторам ни к чему хорошему не приведут. В этом документе должна быть закреплена грамотно сбалансированная планировочная структура города — от развития новых территорий до реконструируемых. Главной проблемой считаю транспортную — сейчас необходимо не просто поменять направление улиц, а грамотно просчитать возможность расширения улиц даже на 30–50 см, возможность размещения карманов, парковок по всему городу. Если это сделать в ближайшее время, то ситуация значительно улучшится. Более тщательно и более продуманно должны быть пересмотрены правила землепользования и застройки и местные нормативы градостроительного проектирования. Так, например, в Калуге существуют такие показатели, как минимальные ширина и глубина двора. Это кем-то придуманные и очень непонятные нормативы, из-за которых у нас либо никогда не будет сблокированной застройки, либо всякий раз для этого придется проходить сложную и длительную процедуру для получения разрешений на отклонения от предельно допустимых параметров. К примеру — отрезок улицы Ленина по направлению от Городской управы к Белому дому — это сплошная сблокированная застройка, которой мы сегодня восхищаемся. В итоге получается так, что нормативные документы, призванные упростить работу застройщику, на деле значительно ее сдерживают.

К тому же базовые градостроительные документы не слишком оперативно правятся. Достаточно сказать, что мы до сих пор имеем многие документы, в которых фигурируют санитарно-защитные зоны предприятий, снесенных несколько лет назад. Все это приводит к тому, что инвесторам приходится преодолевать массу необоснованно поставленных барьеров. У меня вообще сложилось впечатление, что тендеры на разработку нормативных документов направлены не на подготовку документов по сути, а на то, кто больше подготовит макулатуры. Поскольку градостроительная деятельность была выведена из системы лицензирования, разработка таких документов на сегодняшний день может осуществляться практически кем угодно, что у нас зачастую и происходит. Мне когда-то на глаза случайно попала первая редакция региональных градостроительных нормативов Калужской области. Я пришел в ужас, увидев на первой или второй странице текста вместо Калужской области Ивановскую. Разработчик даже не умудрился сделать такие элементарные правки. В итоге мы получили не специфические нормы для нашей области, а кем-то просто растиражированные. Хотя… многие нынче так и диссертации защищают...

Если говорить непосредственно об архитектуре, то я считаю, что позиции заказчика и архитектора в большей степени сейчас совпадают при строительстве коттеджей, и именно в частном секторе и возникают наиболее интересные объекты. Видно, что работа шла буквально над каждой деталью. К сожалению, нельзя похвастать хорошей архитектурой наших общественных зданий, большая часть из них стала какими-то унифицированными с избытком вентилируемых фасадов. Особенно плохо то, что они активно внедряются в исторической застройке. Современные технологии сейчас в основном внедряются в промышленных зданиях, а в гражданских объектах мы в этом сильно отстаем. Пусть и промышленный объект, а не общественное или жилое здание, но мне очень нравится завод Volvo — объемы, фасады и благоустройство просто радуют глаз. Есть постройки последних лет, которые мне очень нравятся. Но не буду их называть, дабы не обидеть коллег по цеху.

— Ну и последний вопрос. В США, например, архитектор давно уже стал популярной фигурой, а знаменитый Фрэнк Гэри вообще стал персонажем одной из серий «Симпсонов» — а это едва ли не самое серьезное мерило известности. Как вы считаете, важна ли для наших архитекторов публичность? 

— Да, она безусловно важна. Люди должны знать авторов тех или иных построек, их имена должны быть на слуху. Проиллюстрирую сложившуюся ситуацию одним примером. Когда я был в Вятке и любовался зданием музея изобразительных искусств с выполненной перед входом скульптурной группой братьев Васнецовых, на вопрос «Кто построил?» услышал в ответ фамилию губернатора Кировской области. Дело в том, что заказчики не очень-то рекламируют авторов. Ну и есть вопросы к СМИ. А в Калуге есть достаточное количество талантливых архитекторов, которые делают очень достойные проекты и имена их должны быть известны.