— Настя, расскажите, какими судьбами вы стали архитектором?
— Семья у меня «врачебная», все медики. И они до последнего надеялись, что хоть кто-то из детей продолжит эту традицию. А у меня с детства лежала душа к точным наукам — физике и математике, но в то же время я прекрасно справлялась и с рисованием. Архитектура как раз объединяет оба эти направления. К сожалению, в Калуге профильного высшего образования нет, поэтому выбор был между Москвой, Питером и Тулой. В итоге я остановилась на последнем варианте и отучилась в ТулГУ шесть с половиной лет (это был экспериментальный курс именно с таким сроком обучения). Потом я вернулась в Калугу и немного поработала в Гражданпроекте, познакомилась с профессией, и поняла, что это действительно то, чем я хочу и дальше заниматься. А последние пять лет я работаю в фирме «Стройтехпроект».
— Чем занимается ваша фирма?
— Мы проектируем, проектируем буквально все. Охват очень большой — от частных домов до планирования территорий. Одно время был и дизайн, но сейчас мы ушли от мелкой архитектуры, потому что это отвлекает от крупной. Лично я занимаюсь непосредственно архитектурой, но у нас есть специалисты практически всех смежных областей, и к кому-то со стороны мы обращаемся только в очень редких случаях. В летнее время у нас работает около 150 человек.
— Расскажите непосредственно о ваших проектах.
— У меня пока идет интересная предпроектная разработка, но я надеюсь, что она пойдет в жизнь. Это будет офисное здание, в котором будут применяться новые конструкции, там будет структурное остекление и, что самое главное, там будет автоматизированная парковка. Земля дорогая, а парковочные места нужны. Особенно для офисного здания. Так и было принято решение сделать двухуровневый автоматизированный паркинг. Это дорого, но это себя окупает. Не нужно делать разъездные пути — автомобиль просто заезжает на платформу, лифт его забирает и с помощью механизмов машины расставляются.
В Калуге это первый такой проект. И что самое интересное, это будет в исторической части города. Это будет, конечно, сделано не на контрасте, но, все равно, это — принципиально другая архитектура. Хотя проект делается по invisible-принципу, это будет архитектура — зеркало, которая растворится в среде. Это будет такая часть Лондона в Калуге.
Для прошлой выставки я делала проект центра экстремальных видов спорта. Но я понимаю, что если эта тема и пойдет, то очень и очень нескоро, когда город вырастет хотя бы раза в полтора. Сейчас ребята занимаются на улице, и пока этого хватает. В голове зреет проект из области экоархитектуры — энергоэффективная конюшня. Такие объекты бывают пассивными, нулевыми и активными: первый потребляет минимум энергии, нулевой энергетически полностью обеспечивает себя сам, а активный еще и производит энергию. Так вот, конюшня должна быть активной. Это дорого, но за 15-20 лет окупается за счет современных конструкций и технологий. Там по-максимуму должны использоваться грунтовые теплообменники, солнечные батареи и утепленный каркас.
— Существует ли сегодня в Калуге сообщество молодых архитекторов?
— Только сейчас буквально оно начинает зарождаться. Это так приятно видеть! Хотя я и себя отношу к молодым архитекторам, потому что не могу себя поставить в один ряд с Ткаченко, Голышевым, Кырчановыми. Есть молодые ребята — Люда Иванова, Егор Кырчанов, Аня Варица, Женя Лиляков... Кто-то, конечно, ушел из архитектуры в силу различных обстоятельств. Но многие молодцы, работают. Аня Варица вообще из Москвы приехала, Люда Иванова тоже училась в столице, закончила «Глазуновку». Складывается новая «движуха», которую очень интересно наблюдать. Есть ребята из archaus (именно так, с маленькой буквы), которые занимаются частным домостроением. У них европейский взгляд, они хорошо знают весь конструктив и пытаются донести людям что-то новое, более эргономичное и экономичное.
— А как это молодежное сообщество функционирует?
— У нас есть региональный Союз архитекторов, куда мы пытаемся «впихнуть» и молодых. Надеюсь, что нас объединит и будущий Дом архитекторов. Может быть, вы знаете, что архитекторам в бессрочное пользование было отдано здание третьей художественной школы, чтобы мы там организовали свои мастерские, библиотеку, выставочное пространство. Это будет такое общее, «тусовочное» место. Похожие дома архитекторов есть во многих городах, это своеобразный показатель зрелости профессионального сообщества. Но пока у нас такого места нет, и архитекторы как-то объединяются только на выставках.
— Как вам пришла идея организовать у нас в городе архитектурную выставку?
— Не мне, до этого я уже участвовала в выставках регионального союза архитекторов Калужской области (РСАКО). Но они были такого немножко стихийного характера — люди пришли, что-то выставили, что-то у них там валялось, что-то распечатали... По сути, это были квартирники. А так как я по роду деятельности часто езжу на выставки в Москву и другие города и вижу, как это может быть организовано, захотелось все это перевести на какой-то нормальный уровень, сделать более качественное мероприятие, систематизировать и составить тематический план на N-ое количество лет вперед.
— Что удалось, а что не удалось сделать на этой выставке из того, что задумывалось?
— Мы как раз обсуждали эту тему на совете правления нашего регионального союза архитекторов. Из плюсов можно выделить большую систематизацию и хорошо продуманную экспозицию, а также довольно плотную насыщенность мероприятиями. То есть в целом организационная часть скорее удалась. Однако, на будущее мы все-таки решили создать инициативную группу, чтобы я не занималась этим одна. Новые выставки мы хотим сделать еще более насыщенными — чтобы на них было больше различных мероприятий, круглых столов и архитекторов со стороны.
Само собой ничего не заработает: например, я предварительно обращалась в Институт «Стрелка» с просьбой о помощи, чтобы их архитекторы провели воркшопы, лекции и прочее. И, так как на тот момент они были «в теме», нам сказали — «да, ребята, мы вам поможем, даже с темами посодействуем, мы только за! А когда их отстранили от программы ДНК, словно выросла стена. С Калугой «Стрелка» теперь сотрудничать не хочет. В итоге пришлось обращаться к Сергею Борисовичу Ткаченко и действовать своими силами. Это мы тоже учли и теперь будем договариваться с архитекторами заранее.
— То есть, на следующей выставке можно ожидать больше архитекторов из других городов?
— Да, у нас будут круглые столы по различным проблемам. Мы хотим перестать вариться в своем котле, посмотреть на наши проблемы со стороны. А вообще у нас будет целая система выставок. Будет традиционная биеннале, хотя возможно мы растянем подготовку на три года и сделаем триеннале, чтобы архитекторы смогли накопить свежий материал. Надо дать им время что-то спроектировать и, возможно, даже реализовать. Хочется видеть на выставке именно новые работы. Это будет своеобразная ярмарка, чтобы жители города видели, что в Калуге и области происходит — в кого кидать камни или кому спасибо сказать. А чтобы время между основными выставками не проходило впустую, мы хотим устраивать еще и тематические выставки. Скорее всего, они тоже будут проходить с интервалом в два года. Но это уже будут более камерные и закрытые мероприятия, в основном для профессионалов — скажем, на тему фасадного освещения.
Была идея привлечь к нашим проектам художественную школу, дать им тематику «город будущего» и пусть они творят. План мероприятий мы уже наметили, и пусть они будут не такие масштабные, пусть не выставки, а лекции и семинары, это обязательно нужно делать. Как раз сейчас мы отчитались по прошедшей выставке, и наступил период, когда можно выдохнуть и начать задумываться, что же делать дальше.
— Не планируете сделать отдельную историю про молодых архитекторов?
— Хорошая идея. Но я думаю, что им нужно дать возможность наработать проекты. У нас есть не то чтобы дедовщина, но определенная иерархия. Особенно это характерно для архитектурных мастерских. Есть мэтр, главный архитектор, а есть сотрудники — это его инструмент, его руки. Понятно, что какие-то свои идеи они попытаются «пропихнуть», но все равно есть такой фильтр. И пока эта система еще существует, кто-то полулегально делает проекты на стороне, кто-то пытается работать вне системы, как тот же archaus, а кто-то пробует внести индивидуальные мотивы в общий проект. Им всем надо дать время, чтобы они себя по-настоящему проявили, и тогда уже их можно будет выставлять.
— Как определялись победители и призеры прошедшей биеннале?
— В этом году у нас было и жюри, и приз зрительских симпатий, определявшийся открытым голосованием всех желающих. Всего у нас было восемь основных номинаций: жилые дома, частные жилые здания, общественная архитектура, градостроительство и благоустройство, ландшафтная архитектура и дизайн, промышленные здания, а также реставрация и реконструкция. Предполагалось еще четыре дополнительных, но их жюри «не осилило»: приз зрительских симпатий, лучшая творческая идея, лучшая реализация и лучший проект. Это организационный прокол: жюри собирали уже в процессе выставки и с большим трудом. В следующий раз все спланируем за год до выставки.
— И тогда, наверное, в жюри войдут не только калужские архитекторы?
— Это было бы замечательно. Сейчас не получилось, но так, конечно, будет правильнее.
— Как прокомментируете результаты биеннале?
— Есть, куда без них, спорные моменты, но в принципе я согласна с итогами. Особенно понравились работы бюро «Архиплан», Михаила Кырчанова. У него аристократический, интеллигентный подход к архитектуре, без лишней напыщенности. Надуманность и вымученность ощущается сразу и профессионалом, и простым обывателем. А у Кырчанова есть какая-то воздушность и при этом «посаженность» на место. Молодцы ребята с проектом озеленения. Я видела, как это все у них начиналась, как трансформировались идеи. Для них это не просто проект из разряда «сделать и забыть», им это действительно нужно. Они проделали очень большую работу, провели анализ целого города.
— А что вы скажете о современной застройке в исторической части города?
— Эх, есть у нас какая-то зашоренность, от которой, мне кажется, нам еще долго не избавиться. В 90 процентах случаев стилизации надо избегать. Лучше сделать что-то свое, но вписывающиеся, чем подогнать проект под существующую застройку. Я не против стилизации только в том случае, когда речь идет о реставрации. Да у нас и невозможно выполнить реставрацию по-другому, никто деревянные церкви с помощью старинных инструментов не восстанавливает, все делается по-новому. Здесь можно покривиться, но это оправданно. А «закос» под старинную архитектуру — нет.
— Получается, архитекторы просто ловят волну, или делать стилизации — их сознательный выбор?
— Это их вынужденный выбор. Архитектура — это отклик, и спрос рождает предложения. Но ситуация здесь двоякая: с одной стороны, архитектор должен прививать публике вкус и показывать, что такое современная архитектура. Но очень часто жителями это воспринимается в штыки, и чем дальше от Москвы, тем сильнее. Я слышала, как на выставке люди обсуждали различные современные проекты и возмущались: что это такое, да как в этом можно жить?! Но это в любом случае нужно делать, должен быть раздражающий фактор, чтобы люди начинали задумываться — ведь зачем-то они это делают. И чем больше этого будет появляться, тем быстрее люди начнут понимать современную архитектуру
— Как в этом отношении обстоят дела с заказчиками?
— У меня есть инвестор, которому не нужны типовые проекты, вентилиуемые фасады и прочее. Он хочет качественную архитектуру и готов платить за это большие деньги. Даже не в плане проектирования, а прежде всего в плане строительства. Но пока таких единицы. А если речь идет о госзаказе, то у нас сразу появляется смета, тендер и начинается вычитание. С одной стороны, мы хотим делать знаковые здания, а с другой — ориентируемся на минимальный бюджет. В итоге, конечно, ничего не получается. Так что начинаться все должно с частного заказа.
— Вам что-нибудь нравится из того, что сейчас строят у нас в городе?
— На Правом берегу рядом с бассейном строится фитнес-центр по интересному проекту. У «Малиновки» тоже неплохие решения, пусть это и типовые секции, но их здания заметно отличаются от остального калужского жилья. Но это белорусы. Нравится «Галилей» на Циолковского. И на этом, наверное, все.
— А вам не кажется, что у нас появился какой-то откат к повсеместным типовым проектам?
— Как правило, это касается жилья и того, что к нему примыкает — школ, детских садов. Самое дорогое — это земля. Все основные расходы идут на приобретение участка, а остальные издержки минимизируются, чтобы сделать цену этого жилья привлекательной для покупателя. И урезать начинают как раз с проекта — так, давайте мы используем типовые секции, давайте мы повторно применим готовые проекты школы и детсада. А в кризис эти тенденции только усугубятся.
— Может, первой ласточкой в нашей современной архитектуре станет ваухаусовское здание ИКЦ?
— Это будет даже не ласточка, а огромный альбатрос. Если, конечно, его не очень сильно оптимизируют при проектировании и подготовке рабочей документации, как у нас это обычно бывает, и еще не угробят при строительстве. У меня есть такая установка, что проект должен задумываться на 300 %, потому что 200 % останется после «рабочки», а после строительства как раз будет 100 %. Если хоть что-то хорошее дойдет до нас от существующего проекта, это будет супер! А поскольку это одобренный «сверху» госзаказ, то пусть и остальными инвесторами это будет воспринято, как сигнал финансировать современную архитектуру. Хотя наверняка это проект вызовет массу негатива, особенно среди старшего поколения, которое мыслит себя в среде капителей, карнизиков и поясков — а здесь такие ломаные формы. Но нужно людей образовывать.
Текст: Даниил Марченко. Фото: Елена Адарченко
