Используем расколовшую общественное мнение историю с муралом, чтобы в очередной раз поднять вопрос о современном искусстве — и его роли в городе
Серая стена на Гагарина, 11 появилась в начале десятых то ли на волне борьбы с наружной рекламой, то ли в приступе ура-патриотизма — раньше брандмауэр украшало изображение астронавта, слоган «Добро пожаловать в Калугу» и логотип Кока-колы. В 2015 году управа провела что-то вроде конкурса на лучшее изображение, но в итоге вкладывать деньги никто не захотел, и к очередному празднику часть стены закрыли фотографией Гагарина с ромашками, напечатанной на баннере. За несколько лет работа фотографа Юрия Абрамочкина почти потеряла цвета. ПВХ-полотно — неплохое временное решение, но в современном городе такие материалы — моветон, что-то вроде пластмассовых цветов на столике в дорогом ресторане. Ждали, видимо, чуда. Или хотя бы денег.
Финский производитель лакокрасочных материалов Tikkurila после кризиса 2014 года был вынужден существенно сократить поставки: некогда самая популярная экстерьерная краска стала слишком дорогой для российского рынка. Чтобы напомнить о себе (и заодно продемонстрировать качество и стойкость своей продукции), российское предстваительство компании решило позаимствовать финский опыт: в 2018 году Tikkurila стала партнером фестиваля UPEA, когда в 12 городах страны, в том числе в Хельсинки, появились 19 муралов всемирно известных художников. Компания направила запрос городским властям и получила на выбор несколько площадок, в том числе серую стену на Гагарина. Формальная часть вопроса — получение согласия жителей — была уже решена.
Сначала Tikkurila собиралась провести большой конкурс среди калужских художников, однако скоро выяснилось, что такой вариант требует серьезных организационных и финансовых ресурсов: даже рекламная кампания конкурса по бюджету была бы сопоставима с затратами на краску. Поэтому дело ограничилось переговорами тет-а-тет. В итоге выбор пал на Викторию Вейсбрут — не слишком заслуженного, но очень энергичного художника, манера которой предполагала использование ярких красок. Поводом во многом стала июньская инициатива Виктории, с которой она выступила на градостроительном совете: совсем другую раздражавшую калужан серую стену «свечки» на ул. Воронина художник предложила украсить огромным муралом. А еще Виктория согласилась работать «за идею» — тогда как приглашение любого другого подрядчика потребовало бы дополнительной оплаты работ на высоте 5-этажного дома. Началась работа с эскизами — и постепенно от очередного INFOXICATIONа пришли к тому самому «портрету Гагарина в стиле русского авангарда», который взорвал соцсети.
Управой был спешно проведен конкурс, проигнорированный большинством маститых калужских художников: до жюри добралось всего 11 работ, и с некоторыми оговорками победителем была признана Вейсбрут (после доработки скафандр Гагарина вместо токсичных рекламных образов покрылся цитатами из советстких плакатов). Но в итоге с общественным мнением в лице комментаторов социальных сетей решили не связываться. Кто именно принял решение отступать, остается тайной.
На старте этой истории @ veisbrut_art была молодым художником, автором живописных работ на холстах и предметах интерьера, известная узкому кругу калужских ценителей искусства. Через полгода перед нами автор уже двух муралов (в подмосковном Одинцове и в петербуржском креативном пространстве ArtPlay), закаленная в виртуальных боях и укрепленная в своем стремлении нести искусство миру медийная личность — Виктория Вейсбрут. Калугахаус поговорил с Викторией и ее мужем (и арт-менеджером) Александром о роли искусства в городской среде, фестивалях как средстве изменения жизни обычных людей и миссии художника в современном мире.
— В каких формах искусство в принципе может существовать в городе?
— Виктория. Начинается все с архитектуры, конечно. Только почему-то самым важным все считают сохранение именно классической, старой архитектуры. Хотя почти везде эклектика — и это наше будущее. Я бы смотрела на архитектуру с точки зрения искусства: пусть памятники архитектуры стоят рядом с совеременными зданиями и работают на контрасте — тогда это действительно сочетание времен, наглядно и понятно, сколько городу на самом деле лет. От современного искусства никуда не убежать, оно входит в нашу жизнь повсеместно! Точно так же скульптура — это не только бронзовый памятник, это и огромные стеклянные шары, и собаки кунсовские (Джефф Кунс — один из самых дорогих художников современности, визитной карточкой которого стали огромные скульптуры в виде воздушных шаров). И архитектура, и скульптура должны меняться, чтобы нести в общество новые смыслы. В советское время от этого как-то отошли, и сейчас народ немного не разбирается в современном искусстве.
— Мне кажется, в советское время в городе наоборот создавалось много произведений искусства — все эти панно, сграффито и мозаики, это же 80-е. Может быть, проблема именно в том, что это на много лет ушло из публичной сферы?
— Александр. Да, пути разошлись. Наш авангард очень повлиял на Запад, потом мы немного замкнулись, и получилось, что советское искусство перестало быть актуальным и интересным обществу, а западное мы до конца не приняли.
— В. И мы должны этот этап [неопределенности] очень быстро пройти. Это должен быть свой творческий поиск, но сейчас время глобализации, и западное искусство мы не можем отрицать. Мы должны и его анализировать, и наше, тот же самый русский авангард, и не зацикливаться ни на чем. Просто принять этот опыт и создавать какую-то новую Россию, с отсылками или без.
— Кроме архитектуры, скульптуры... ну и живописи, конечно, что еще должно быть в городском искусстве?
— В. Ландшафт. Ландшафтные дизайнеры тоже художники, сейчас ты можешь в одной серии быть и ремесленником, и художником, творить какие-то немыслимые вещи. И даже в банальной цветочной клумбе ты можешь создать произведение искусства.
— А что должно нести искусство городу, что давать жителям? Провокацию, покой, комфорт, гармонию? Может быть, образовывать?
— В. Эмоцию! Когда человек выходит на улицу, он должен иметь возможность там жить! А не ходить среди серых домов одинаковых. Он должен получать какие-то эмоции от того, что что-то появилось новое, взаимодействовать через искусство с другими людьми, с другими жителями города. И образовательная функция, да — увидел стену, задумался, откуда это взялось, что хотели сказать, с Запада это или не с Запада. Можно это принять, можно поспорить, это же круто! Искусство обобщает, привлекает.
— А. И при этом человек не обязан соглашаться с позицией художника, он может от нее оттолкнуться и еще больше укрепиться в своих эстетических представлениях.
— Можно же выделить два направления уличного искусства — легальное и нелегальное, какое тебе ближе?
— В. Мне? Легальное.
— Почему?
— В. Нелегальное-то скорее всего быстро уберут. Я думаю, что каждой идее есть свой метод воплощения. Если ты не можешь идею донести легально, а твоей душе это важно...
— Значит, легальное. Но это согласования, работа в рамках, утверждение эскиза, это «общественное мнение». Нелегальное может на все это наплевать, и да, оно быстро исчезает. Но тебе не кажется, что эмоций оно дает гораздо больше?
— В. Я думаю, что это просто разные направления. Как живопись и скульптура, мне ближе будет то, чем я занимаюсь в настоящий момент. По факту, конечно, существует и легальное, и нелегальное. Но я все-таки за то, чтобы нам легально позволяли делать больше. К легальному человек по-другому относится, раскрывается. Если нелегально — значит плохо. А если разрешили, можно и задуматься над этим.
— А. Когда-то было только нелегальное, а теперь, когда стрит-арт шагает по всему миру и люди видят, как это круто, он уже становится легальным.
— Если к тебе придут с госзаказом, например, от Российского военно-исторического общества, которое по всей стране заказывает портреты героев войны, как ты к этому отнесешься?
— В. Если придут за моей стилистикой, почему нет? Что ж я, не уважаю героев войны? Конечно я уважаю героев войны! Я подумаю, как на эту тему высказаться, и ничего плохого я не захочу сказать. Просто проблема в чем — «А-а-а-а, яркие цвета, яркие цвета! ЛГБТ! Какой кошмар!»
— А. Самое главное ты сказала — если придут за стилистикой. Если скажут, сделай черно-белый портрет, то нет. Это ремесло.
— В. Просто так выполнять заказы неинтересно! А если заказ интересный, то почему нет?
— Расскажи, как все было организовано на Urban Morphogenesis в Одинцово? Сколько там было работ в итоге? Есть ли у Калуги шанс приземлить что-то подобное?
— В. Было заявлено около 40 фасадов, но там не только дома, мне например досталась трансформаторная будка. Наверное, считали только большие фасады. Потому что работ было ну очень-очень-очень много.
— А как туда попадают художники?
— В. На какие-то фестивали устраивают open calls для художников, здесь никакого оупен колла не устраивали, художники сами писали, и заграничные, и наши. Плюс организаторы сами знают многих художников, художники знают художников, те художники знают еще художников, и очень многие были приглашены иименно известными российскими художниками.
— Но вы сами заявились?
— В. Нет, нас тоже рекомендовали.
— А. Я видел список у организаторов, там действительно все начиналось с самых топовых стрит-артистов мира, их на самом деле не так много. И дальше рекомендация. Таким образом в Одинцово был реально цвет стрит-арта мира, и нигде в мире такой проект еще никто не реализовывал — ни по количеству, ни по размеру фасадов. И поэтому удалось пообщаться со всеми звездами.
— Как ты думаешь, почему тебя взяли без опыта в стрит-арте, тем более таком масштабном?
— В. Поверили :) И моя стилистика зацепила, она уникальная и узнаваемая. Они пообщались со мной и решили, что я справлюсь. Если бы я знала, что нет — я бы так и сказала. Мне помогли, объяснили все нюансы, я задала все вопросы, поняла технику и стратегию. А художник же по общению, по вопросам видит, справится человек или не справится. Когда ты профессионал, тебя не обманешь.
— И какая была площадь работы?
— В. 15 на 6 метров, около 100. Как раз примерно как на Гагарина, 11. С одним помощником, который помогал красить фон, у меня на все ушла неделя. Пришлось ждать лесов, хотя их предоставили точно по расписанию — не расчитала. И там получилась небольшая проблема с обзором — между дорожкой и будкой растут два дерева, организаторы это не учли. Ну и конечно первый вопрос был, как перенести изображение на большую поверхность, но с этим мы легко справились с помощью подсказок коллег.
— Как тебе вообще пришла мысль шагнуть от холста и интерьерных работ в монументальную живопись?
— В. Когда ты вертишься в искусстве, ты видишь других художников, как и над чем они работают, ты знаешь, что это существует в мире, тебе хочется попробовать свои силы. Ты много на эту тему думаешь, начинаешь изучать, пробовать, интересоваться. Это большой шаг, не то что в мастерскую пригласить друзей. А для меня же еще важна концепция, в работах заложено много смыслов, и очень хочется их доносить до людей — которые, возможно, ничего о тебе раньше не знали.
— И ты была готова, что люди не прочитают заранее про твою infoxication, не разберутся, что в работе заложено?
— В. Конечно! Мурал это история, это повод пообщаться. Ты что-то кому-то сказал, пошли разговоры, в этом даже есть доля секретности какая-то.
— То есть ты это программируешь?
— В. Это само собой происходит, ты просто понимаешь, что не с рупором же тебе там стоять и рассказывать, зачем. Кто-то сам поймет, кому-то это вообще не надо. Кто-то специально находит художника в соцсетях, чтобы спросить. Есть журналисты, которые за этим следят, есть хантеры, которые ищут новые работы художников, путешествуют за ними и выкладывают в сеть. Ты даешь человеку какие-то интересные ходы, чем можно заняться в жизни. Не обязательно же сразу все выкладывать.
— А вот если работа жителям не нравится? Вот нашумевшая история в Татарстане, в Алметьевске, где греческий художник Фикос нарисовал богатыря с лицом Нуриева, рубящего мечом огромную змею. Жители против непатриотичного Нуриева, умершего от СПИДа, против страшной змеи. Это не вмешательство в личную жизнь?
— В. Нет! Я же не в квартиру пришла. Улица — это общее. Тем более жители же все подписали?
— То есть ты тут не видишь конфликта?
— А. А я вижу конфликт. От таких ситуаций никуда не деться. Искусство и нужно, чтобы поднимать такие вопросы. Можно ли рисовать пугающие вещи? Можно ли рисовать гея в Татарстане?
— А если мы не знаем, что он гей?
— А. Понимаешь? Возникает дискуссия. Может это и есть цель современного искусства? Может, оно сыграло нужную роль в нужный момент? И это заставило людей мыслить. Мы же достаточно ленивые, вращаемся себе в своем кругу, а искусство вырывает тебя из будней и заставляет задуматься над какими-то вопросами, над какими ты не задумался бы в обычной ситуации.
— В. Это развитие. Если ты думаешь, то развиваешься. И поэтому нельзя делать искусство серым, никаким. Была серая стена, на ней появился серый цветок или серый портрет. Ну и что?
— А. Понятно, что искусство чуть-чуть впереди, чуть-чуть тянет за собой действительность.
— В. Я всегда хотела быть художником, дома с детства все срисовывала из журналов. И почему хотела пойти в институт, я думала, что меня там научат рисовать «из головы»! Что выполню кучу упражнений и буду рисовать то, что мне придумается. Оказалось, что все не так просто, только жизнь и опыт учат тебя рисовать по-настоящему. Чтобы нарисовать то, что ты придумал, нужно не рисованию учиться, а учиться думать :)
— Какой твой любимый художник сейчас?
— В. Кристиан Рекс ван Миннен @van_minnen из последних, это если для души. Из профессионалов меня жизнь свела с Тристаном Итоном @tristaneaton, слежу, симпатизирую.
— Какое твое любимое место в Калуге?
— А. «Чашки»! (интервью проходит в кафе «8 чашек». — Прим. ред.)
— В. Нет, наверное, обзорная площадка из Парка культуры и отдыха. Я ее прямо люблю. Когда кто-то приезжает, мы думаем, что же показать человеку, и первое, что приходит в голову — этот маленький квадратик.
— Что бы ты туда хотела добавить? Если бы у тебя была такая волшебная палочка...
— В. Туда — ничего. Мне оно уже нравится. Проще сказать про место, которое мне не нравится. Въезд в Калугу!
— И что же туда надо добавить? :)
— В. Мой мура-а-а-ал! Нет, на самом деле надо отреставрировать «шарик». Там потихоньку работают с окружением, и не нужно делать сам монумент цветастым, но например стеклянным. И конечно же набережная — я была очень возмущена, когда снесли летний ресторанчик и ничего не дали взамен.
— А. Да, понятно, что там что-то было не так, но это было хоть что-то. А вообще набережная — это позор Калуги. У нее потенциал громадный, даже не надо вкладывать бешенные бабки, просто привести в порядок.
— Как думаешь, как воспитать у калужан художественный вкус? Что показывать, что делать, какие мероприятия проводить?
— В. Я думаю, что если люди не хотят у себя ничего менять, им хоть обчитайся лекциями. Чтобы менять, нужно менять. Не зря же у нас есть эксперты, пусть берут на себя ответственность и решают, а потом объясняют городу, почему решение именно такое. Потому что единственный способ чтобы они действительно задумались, это не обсуждать, а делать. Искать лекции никто не будет — работа, дом, пиво. Только примерами.
